Вклад представителей Дома Романовых в благотворительную деятельность симбирского общества начала XIX века: императрица Елизавета Алексеевна.

Е.К. Беспалова, заведующая научно-исследовательским отделом
Музея-заповедника "Родина В.И. Ленина"
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках исследовательского проекта № 12-11-73002.

Поощрение искусств, развитие науки, здравоохранения, женского образования, призрение неимущих, инвалидов, сирот, вдов, стариков, а во время войн – поддержка и помощь раненым и семьям призванных на войну, погибших и изувеченных – вот чему отдавались душевные силы и время русских императриц и великих княгинь. Для них это были не только долг и обязанность, естественно налагаемые общественным и государственным положением, но веление сердца, внутренняя нравственная потребность служения ближнему, любовь и милосердие к страждущим. Особое место в ряду представительниц Августейшего Дома, занимавшихся благотворительностью, по праву принадлежит супруге Александра I, императрице Елизавете Алексеевне (1779-1826).

Все современники, лично знавшие императрицу, единодушно свидетельствовали, что она была прекрасно образована, с «чрезвычайной обширностью и удивительной точностью ума», хорошо знала русский язык, религию, историю и нравы, разбиралась в литературе и поэзии. Но при этом ей присущи были особая тактичность, скромность, совершенное отсутствии честолюбия и  неуменье или нежелание пользоваться своими правами в обществе, хотя у нее была  возможность играть  более блестящую роль, чем та, которая ей была уготовлена. Особые обстоятельства личной жизни при нелюбви ее к парадной жизни заставили императрицу Елизавету Алексеевну жить в полном уединении, замыкаться в небольшом кругу лично ей преданных лиц, искать утешения в чтении и благотворительности, на что она тратила почти все свои личные средства, предпочитая делать это без огласки, тайно. Поэтому годы, проведенные ею в России, были годами «добродетелей без славолюбия и благотворений безмолвных». После кончины Елизаветы Алексеевны в «Сыне Отечества» была опубликована статью, в которой было сказано: «Умолчать теперь о бесчисленных благодеяниях, ознаменовавших все минуты Ея жизни, значило бы некоторым образом помрачить Ея память; попечительность Ея о несчастных была просвещенна, как Ея разум, и возвышенна, как душа Ея. Будучи нечувствительна к наслаждениям гордости, презирая житейскую пышность, Императрица отказывала Себе во всем, чтобы удовлетворить столь живому побуждению к благотворительности, составляющей удел всей Августейшей Фамилии, которой Она была утешение и честь в продолжение тридцати лет» (1).  

Действительно, под покровительством Елизаветы Алексеевны действовало несколько благотворительных обществ и заведений, которые входили в особую группу, так называемых «обществ на особых основаниях». Перечень их можно найти в сохранившейся докладной записке «О заведениях, состоящих под высочайшим покровительством покойной  Государыни Императрицы Елизаветы Алексеевны», составленной действительным статским советником Николаем Михайловичем Лонгиновым спустя десять дней после ее кончины  в г. Белеве (2). Эта записка наравне с другими подобными обозрениями, касающимися разных сторон ее благотворительной деятельности, была лично автором представлена новому императору Николаю Павловичу 29 мая в Царском Селе. Император распорядился «продолжать на том основании как при покойной Государыне было», повелев своей супруге Александре Федоровне принять их под свое покровительство.

Н.М. Лонгинов (1780-1853),  назначенный 1 апреля 1812 г. по именному указу Александра I  исправляющим письменные дела при Елизавете Алексеевны (3),  был хорошо осведомлен в ее делах. Возглавляя Канцелярию императрицы, он принимал прошения на ее имя, заведовал всеми суммами, отпускаемые ею на  разные раздачи, вел переписку с председателями благотворительных обществ, состоявших под ее высочайшим покровительством, через него проходили их всеподданнейшие донесения и отчеты. Словом, практически вся благотворительная деятельность Елизаветы Алексеевны была  под  его управлением и попечительством. Более того, он на протяжении четырнадцати лет составлял ее постоянное общество, был, можно сказать, ее доверенным лицом. По роду службы Н.М. Лонгинов постоянно сопровождал императрицу в ее заграничных путешествиях (1813-1815) и поездках по России (1817-1819). Он был с Елизаветой Алексеевной рядом и в ее последнюю поездку в Таганрог в 1825 г., находился безотлучно при ней вплоть до ее кончины, последовавшей 4 мая 1826 г. в  Белеве (4).

Будучи свидетелем смерти императрицы, Н.М. Лонгинов 5 мая сообщил о том в письме к председательнице Симбирского женского общества христианского милосердия Вере Александровне Ивашевой: «Изнеможение телесных сил, долговременные страдания от биения сердца, одышки, постоянное истощение, прекратили Ея жизнь, посвященную на благодеяния, без всяких ожесточений недуга. Можно сказать, она уснула вечным сном на ночлеге в сем городе» (5). Сообщение о кончине императрицы было отправлено в Симбирск неспроста, ибо благотворительное общество, возглавляемое В.А. Ивашевой, находилось под «высоким покровительством Всемилостивейшей Государыни Императрицы Елисаветы Алексеевны».

В упоминаемой ранее докладной записке Николаю I Н.М. Лонгинов сообщал, что кроме благотворительного общества в Симбирске под покровительством покойной императрицы находились еще два подобных общества: Женское (Дамское) патриотическое общество в Петербурге и Дамское общество благотворений в Риге. При этом Лонгинов указывал, что Женскому патриотическому обществу на разные предметы благотворения отпускались «довольно значительные суммы от Ея Величества». Двум другим из сумм покойной императрицы жаловалось каждому по 1000 рублей ежегодно. Кроме этих обществ, существовали заведения, покровительствуемые Елизаветой Алексеевной. Среди них статс-секретарь указывал на Институт для благородных девиц при Петербургском женском патриотическом обществе, «содержимый из 25000 руб. ежегодно отпускаемых обществом из сумм, поступающих в оное благотворениями и из денег вносимых частными пенсионерками по 800 рублей за каждую». При этом же обществе существовал Дом Трудолюбия для  бедных девиц среднего состояния, основанный по указу Александра I в 1808 г., «содержимый из отпускаемой от Кабинета суммы 13020 рублей в год» и еще шесть школ. Затем следовали Дом Трудолюбия в Москве, начавший свою деятельность в 1824 г., на содержание которого отпускалась та же сумма, что и на Петербургский; Институт благородных девиц в Полтаве и «небольшой Дом Трудолюбия для воспитания беднейших девиц при Симбирском женском обществе христианского милосердия» (6).
Симбирское Женское общество христианского милосердия своим главным предметом определяло то, «чтобы, собрав сколь можно более суммы на помощь неимущим, раздавать ее, во имя Иисуса Христа, одним истинно бедным и вместо неопределенности частного милосердия составить постоянную им помощь». Согласно § 18 утвержденного Александром I Положения, общество не ограничивалось  только оказанием материальной помощи нищим, а ставило в свою предпочтительную задачу стараться открывать всех, оказавшихся в тяжелом положении, разоренных и пришедших в бедность и нищету от несчастных случаев, стыдящихся просить милостыню. Кроме того,  тюрьмы, госпиталя, больницы, воспитательные дома должны были стать постоянными объектами его попечения (7).

Инициатива создания благотворительного общества в Симбирске принадлежала  «некоторым благородным дамам», которые в декабре 1817 г. через посредство симбирского гражданского губернатора Михаила Леонтьевича Магницкого обратились к министру духовных дел и народного просвещения князю Александру Николаевичу Голицыну, чтобы он, в свою очередь, обратился к  Александру I с просьбой одобрить учреждение благотворительного общества. При этом основательницы общества «изъявили единодушное и пламеннейшее желание – состоять под особенным покровительством» императрицы Елизаветы Алексеевны. По словам А.Н. Голицына, «Его императорское Величество, выслушав с особенным удовольствием изложение правил, коими Общество сие будет руководствоваться, весьма охотно соизволил  на учреждение оного». Императрица Елизавета Алексеевна, желая содействовать столь полезной и благотворной цели вновь учреждаемого общества, «согласно желанию почтенных учредительниц сего заведения», соизволила принять его под свое «особенное покровительство» (8), в чем  члены общества видели «счастливейшее предзнаменование» его успехов, «находя в Покровительнице своей и высокую защиту и пример Христианского Милосердия» (9).  

Но по имеющимся у нас вполне обоснованным предположениям предложение создать благотворительное общество в Симбирске поступило от губернского предводителя дворянства, руководителя местных масонов князя Михаила Петровича Баратаева (1780-1856), который активно участвовал в составлении его проекта и устава. Свою причастность к идее создания благотворительного общества князь Баратаев подтверждал некоторое время спустя, в 1826 г., когда проводилось разбирательство по доносу архивариуса Канцелярии Министерства иностранных дел Е.С. Рейнеке, в котором тот сообщал Николаю I о «карбонарстве» М.П. Баратаева.  Тогда во время следствия на вопрос о том, с кем именно князь имел ближайшие знакомства и связи, он показал, что «находясь из числа основателей Симбирского Женского Общества Христианского Милосердия, <…> был избран Секретарем в оным и потом почетным попечителем в Дом Трудолюбия, имел удовольствие познакомиться с секретарем Ея Величества Лонгиновым и удостоился неоднократного счастья представляться Ея Императорскому Величеству» (10). С тех пор М.П. Баратаев на протяжении длительного периода  (с 1819 по 1835 г.) являлся секретарем Женского общества христианского милосердия, и по этой должности он постоянно имел сношения с Н.М. Лонгиновым, находился с ним в постоянной переписке.  Его письма в количестве 63 единицы, датированные 1819–1847 гг., сохранились в семейных бумагах Лонгиновых в Рукописном отделе Пушкинского Дома (11) и небольшая часть – в РГИА (12).

Таким образом, Симбирское женское общество христианского милосердия, ставившее своей целью «облегчение участи страждущего человечества», «получив прочное основание монаршим благоволением», было торжественно открыто 3 марта 1818 г.  В первом собрании были избраны Президент общества, которым стала жена симбирского гражданского губернатора Екатерина Осиповна Магницкая, Правление и должностные лица (секретарь, помощник секретаря и казначей). Правителем дел общества симбиряне избрали губернатора. Однако нахождение четы Магницких в составе общества было кратковременным: они покинули Симбирск в связи с назначением в феврале 1819 г. М.Л. Магницкого на должность Попечителя Казанского учебного округа. Уже находясь в Казани, они прислали Правлению общества письмо от 5 апреля 1820 г., в котором отказались от членства в нем (13).  

Президент общества Е.О. Магницкая при всеподданнейшем донесении от 19 марта 1818 г. сообщала императрице Елизавете Алексеевне, как проходило открытие общества (14).  После  представления императрице этого донесения Н.М. Лонгинов в ответном письме от 25 апреля 1818 г. сообщал, что Елизавета Алексеевна  высылает в распоряжение его для благотворения «от щедрот Своих» 1000 рублей, «дабы совершенный успех в благотворительных подвигах и предприятиях общества пребыл навсегда залогом будущего его благосостояния и достойной наградою усердия и ревности г<оспод> членов» (15). С этого времени ежегодный взнос от Покровительницы в размере 1000 рублей стал постоянным. Этого придерживалась и следующая Покровительница – императрица Александра Федоровна.

Сейчас трудно сказать, кто были эти «некоторые благородные дамы», которые задумали общество в целях оказания неимущим помощи. Но по первоначальному списку, составленному на 1 июля 1818 г. и посланному при всеподданнейшем донесении Президента общества Е.О. Магницкой (16), мы можем с долей уверенности отнести к ним  тех дам, фамилии которых были расположены в его начале, так как действительные члены были записаны в нем по «старшинству вступления» в общество. Это – Пелагея Ивановна Ермолова (жена бывшего в течение нескольких трехлетий симбирским губернским предводителем дворянства А.Ф. Ермолова) и ее дочь Елизавета Александровна; вдова известного общественного деятеля Мария Ивановна Амбразанцева;  Екатерина Александровна Столыпина (жена Совестного судьи А.А. Столыпина); графиня Екатерина Яковлевна Толстая (жена бывшего председателя палаты Уголовного суда В.А. Толстого); Федосья Ивановна Андреева (жена действующего председателя палаты Уголовного суда Е.Ф. Андреева) и прочие.  Но на первом месте в списке значится  «Вера [Александровна] Ивашева» – жена генерал-майора П.Н. Ивашева и мать декабриста В.П. Ивашева. Из этого можно сделать вывод, что она была среди его основательниц с самого начала деятельности общества, а с 23 февраля 1819 г. по день кончины ее, последовавшей в 1837 г., – его Президентом, сменив на этом посту Е.О. Магницкую.

Женское общество христианского милосердия не было обществом какого-нибудь сословия в особенности, что ясно видно из § 1 его Положения: «Всякая женщина христианского исповедания, какого бы звания она не была, может быть Членом Общества». Хотя в списке симбирян, составляющих собой данное общество, не показана их принадлежность к сословиям, но по социальному составу большинство членов общества принадлежало к дворянству, некоторые из них были купеческого сословия и даже разночинцы. Например, к купеческому званию принадлежали ставшими членами Правления Надежда Васильевна, жена Симбирского Батальонного командира Краевского, и ее мать Дарья Михайловна Косолапова. Таким образом, в этом устройстве общества нельзя не заметить преобладающего в то время желания сблизить все сословия в единое целое для осуществления благотворительных целей.

Само определение в названии общества – «женское» –   не отрицало участия мужчин в его деятельности: «Особы мужского пола равным образом без всякого различия происхождения и званий, могут быть, по приносимым ими пожертвованиям, благотворителями общества, его комиссарами, секретарями или корреспондентами» (17). Следует особо отметить, что среди корреспондентов и комиссаров находилось много членов действующей в Симбирске с конца 1817 г. симбирской масонской ложи Ключ к Добродетели, которую возглавлял Великий Мастер князь М.П. Баратаев. В составе общества мы находим многих священников. Также не исключалось наличие почетных членов, в которые предлагались лица, известные в обществе своей благотворительностью и внесшие значительный вклад в его деятельность. Так, по предложению общества, поступившему при письме председательницы В.А. Ивашевой от 18 марта 1819 г., Н.М. Лонгинов принял на себя звание почетного корреспондента, как проявление «должной дани [его] достоинствам и христианским добродетелям» (18).

Насколько популярно было учреждаемое общество христианского милосердия свидетельствует тот факт, что к 1 июля 1818 г. в его состав входило: действительных членов – 36 женщин, благотворителей – 45 человек обоего пола, корреспондентов – 9 и комиссаров – 19 мужчин и  19 детей, «принадлежащих обществу по сделанным от имени их родителями приношениям» (19). Согласно Положению, каждые шесть месяцев через Президента общества должны были посылаться отчеты к императрице. По ним обнаруживается, что с первого года своего существования общество  ознаменовало себя благотворениями «истинно христианскими». Говоря образным языком отчетов, оно «продолжало утолять голод алчущих, утешать несчастных, предлагать свои пособия недужным, выдавать замуж с награждение по возможности своей честных и трудолюбивых девиц, погребать безродных умерших и воспитывать сирот, оставленных не произвол судьбы несчастными родителями их» (20).

Не прошло и больше года с начала деятельности общества христианского милосердия, как его капиталы благодаря пожертвованиям, поступающих от членов и благотворителей, также и от неизвестных разного звания лиц, все больше и больше увеличивались. Это дало возможность Елизавете Алексеевне через своего секретаря подать идею об учреждении в Симбирске особенного воспитательного заведения для бедных девиц. Ее предложение было вызвано обращением  6 мая 1819 г. В.А. Ивашевой к Н.М. Лонгинову с просьбой о предоставлении на высочайшее рассмотрение вопроса о помещении некоторых благородных девиц Симбирской губернии, чьи родители не в состоянии дать им приличного их званию воспитания и образования,  в Институт благородных девиц при Петербургском женском патриотическом обществе. Императрица посчитала, что будет лучше и выгоднее для симбирского общества завести в губернском городе свой собственный Институт или пансион на основаниях, подобных тем, на которых уже существовал Института в Петербурге. Безусловно, заведение такого рода учреждения могло бы иметь значительную пользу в деле распространения образования и просвещения. Тем более, местный край испытывал определенный недостаток в учебных заведениях вообще, а  женского пола – в особенности, потому, что кроме одного частного пансиона для девочек, не было здесь другого училища. В таковом случае она «с особливым удовольствием  взяла бы на Себя попечение приискать достойную доверенности и имеющую надлежащие способности Начальницу для заводимого вновь Института и в помощь ей несколько наставниц и учителей». Словом, Елизавета Алексеевна  выражала готовность «споспешествовать собственными Своими способами к учреждению училища столь необходимого в отдаленном краю России» (21).
Эта мысль одушевила членов общества христианского милосердия, которые решили, что они предложат эту высочайшую волю дворянам здешней губернии, которые в скором времени соберутся на очередные дворянские выборы, и пригласят их к участию. Общество также намеревалось обратиться к отсутствующим богатейшим дворянам  Симбирской губернии и проживающим в обеих столицах, с просьбой их содействия «к приведению в исполнение спасательной мысли Ея Императорского Величества». Среди откликнувшихся жертвователей в пользу симбирского общества на основание учебного заведения для девочек можно отметить государственного канцлера, графа Николая Петровича Румянцева, от которого ежегодно назначалось ко дню тезоименитства Покровительницы общества 300 руб.; графинь Прасковью Николаевну Гурьеву и Прасковью Ивановну Мятлеву, Анну Алексеевну Орлову-Чесменскую и Прасковью Васильевну Мусину-Пушкину; Ирину Ивановну Бекетову, которая пожертвовала единовременно 5000 руб.; Елену Петровну Балашову и многих других. В итоге всех пожертвований в течение 1819 г. оказалось 25597 рублей и 1 червонец.

При таком умножении своих капиталов общество начало приводить в действие свое намерение относительно воспитания и призрения бедных девиц  и приступило к выработке плана заведения. По мысли организаторов, образование в нем будет осуществляться при воспитании в ученицах нравственности, «как драгоценнейшего перла и украшения женского пола», и навыка к трудолюбию, «как надежнейшего средства к поддержанию нравственности их ограждением от нищеты при случающихся в жизни превратностях» (22). Поэтому благотворительное заведение получило название «Дом Трудолюбия». План заведения, основанный на необходимых в жизни познаниях в чтение, письме, Законе
Божием и первых правилах арифметики, а также рукоделиях, удостоился Высочайшего одобрения Елизаветы Алексеевны (23).

Первоначально в Доме Трудолюбия предполагалось воспитывать до 10 девиц из беднейших семейств, преимущественно сирот, под надзором смотрительницы из бедных дворянок или из другого сословия честного и добропорядочного поведения. Общество, принимая их на свое попечение, вместе с тем брало на себя обязанность устроить и их будущее. Оно старалось дать им такое воспитание, чтобы они со временем, по выходе из Дома Трудолюбия, могли поступить на службу по хозяйственной части в благородные дома и сами обеспечивать себя честным трудом. Некоторых из воспитанниц, окончивших обучение в Доме Трудолюбия, Правление общества при выходе замуж снабжало приличным приданым.  

На этих основаниях 2 мая 1820 г. общество открыло  Дом Трудолюбия, определив на содержание его со всеми издержками из своей кассы 4000 рублей в год, предполагая на каждую воспитанницу по 400 рублей.  В письме князя Баратаева к Н.М. Лонгинову можно увидеть описание его открытия: «Наш флигель Трудолюбия открылся. – Трудятся, учатся и учат тех, которые на сие не очень соглашались <…> и признаюсь, не нарадуюсь на наших малюток. Все Христианское исполнили. Были у обедни, слушали проповедь Протопопа, и очень хорошую, <…>  возвратились в жилище – освятили воду – водою дом, выпили хорошим вином за здравии той, которая должна бы быть бессмертной. Експромтом положили маленькую вкладу за 300 рублей» (24).

В Доме Трудолюбия в знак признательности к Императрице дни 13 января – день рождения Елизаветы Алексеевны и 5 сентября – день ее Тезоименитства праздновались как особо почитаемые торжества. Например, в письме от 6 сентября 1820 г. М.П. Баратаев сообщал Н.М. Лонгинову: «Вчера мы праздновали Ея Тезоименитство у Президента [В.А. Ивашевой – Е.Б.]. Собрались в соборе все наши пансионеры, могущие ходить, и побожусь, что ни кто и никогда так усердно не молились о сохранении Ея здравия как мы, потом в доме Президента приготовлен превкусный обед с начала для разночинцев Стариков и Старушек и слишком 40 человек были угощаемы, как самими членами, так и комис<с>арами и при питье за здравие Государя и Императрицы всеобщим разнеслось хором: Господь храни Царя! с приличным куплетом для Августейшей Покровительницы <…> Благородные пансионеры и воспитанницы Дома Трудолюбия обедали со членами, которые как можно лучше старались угостить своих соседей ибо за столом так  разделились, что пансионеры сидели между членов общества. – <…> После было собрание Комитета, где собрано 260 рублей в кассу бедных – выдано двум на приданое и прочее» (25).

Елизавета Алексеевна, обратив внимание на учреждаемое в Симбирске учебное заведение для девиц и желая его дальнейшего усовершенствования, «соизволила излить на оное при самом начале Свои щедроты». Она назначила к отсылке в кассу Симбирского женского общества христианского милосердия для Дома Трудолюбия 5000 рублей из суммы, пожертвованной графом Дмитрием Николаевичем Шереметевым на благотворительные заведения (26). При этом она указала, чтобы эти деньги были преимущественно использованы для воспитания сирот, дочерей  беднейших чиновников и разночинцев, служащих в губернии. Оказывая симбирскому обществу такую предпочтительную милость, императрица хотела бы, во-первых, предоставить дополнительные средства на большие расходы по учреждению Дома Трудолюбия, и, во-вторых, побудить благотворительные общества в других губерниях к подобным действиям. Сверх этих мер Елизавета Алексеевна приняла на свое иждивение двух пансионерок с платою за каждую 300 рублей ежегодно. Известно, что одною из таких пансионерок, которая  в 1824 г. поступила в Симбирский Дом Трудолюбия из Костромы на собственное содержание императрицы, была Евдокия Иорданская – дочь умершего титулярного советника, служившего в Костроме в начале учителем в  гимназии, затем – по ведомству Провиантского Департамента, а перед выходом в отставку – в должности экзекутора в губернском правлении. Мать же ее после смерти мужа, «обремененная малолетними детьми, не имела никакого состояния в самых нужнейших потребностях жизни» (27). Поэтому Елизавета Алексеевна решила ее взять под свое покровительство и направить для образования в Симбирск, тем самым демонстрируя свое благодушное отношение к этому заведению.

Дом Трудолюбия постепенно начал достигать цели, ему предназначенной. При всем том он, как и всякое заведение в своем начале, имел и значительные недостатки. Важнейший из них был наемный дом, в котором оно помещалось. Правление общества, осознавая этот недостаток, видело свою  первоочередную задача в приобретении собственного, отдельного  дома, и в день тезоименитства своей Покровительницы постановило купить за 3500 рублей небольшой каменной двухэтажный дом с садом для помещения в нем своих воспитанниц. По окончании необходимых работ и поправок в купленном доме 26 сентября 1820 г. происходило его освящение с  молебствием, после которого Архимандритом Серафимом произнесено было слово о милосердии, в котором он представил всю важность и значимость покровительства, оказываемое императрицею. «Затем воспитанницы окружили увенчанный с отличным вкусом гирляндами портрет Государыни Императрицы Елисаветы Алексеевны, с надписью: "Ея щедротами", а Корреспондент Общества, отставной Штабс-Капитан Гвардии Скрытский произнес пред оным от лица их благодарственные стихи своего сочинения. Потом посетители осматривали все заведение, и с сердечным удовольствием видели везде порядок, чистоту и опрятность», – сообщали о том «Казанские известия» (28).
В нашем распоряжении имеются те стихи, что прозвучали при освящении нового дома:

«Сирот приемлюща под благотворну сень,
МОНАРХИНЯ, мы в сей для нас священный день
Торжественно ТВОЙ лик цветами украшаем,
И, в радостных слезах, ТЕБЯ благословляем,
ТЕБЯ, которую все Ангелом зовут! –
ТВОЕЮ благостью дарован нам приют,
Где мы, в довольствии спокойством ограждены,
Свершаем юности пути благословенны,
Ученья здравого в спасительных трудах.
ТЕБЕ, Монархиня, в признательных сердцах,
ТЕБЕ, о Мать сирот, алтарь мы созидаем;
И, чистые любви с душевным торжеством,
Вторым по Боге, нас хранящим Божеством
Елисавету мы в восторге почитаем!» (29).

О повседневной жизни Дома Трудолюбия свидетельствуют частные письма к Н.М. Лонгинову князя М.П. Баратаева – основателя и Почетного Попечителя Дома Трудолюбия с самого его учреждения, «души» этого заведения, человека, сыгравшего в его истории первенствующую роль. Недаром императрица Александра Федоровна, ставшая Покровительницей симбирского благотворительного общества после кончины Елизаветы Алексеевны, в рескрипте на его имя от 29 мая 1836 г. писала: «Многочисленные попечения ваши о благосостоянии сих учреждений [Симбирского женского общества христианского милосердия и Дома Трудолюбия – Е.Б.] и ревностнейшее содействие, имевшее целью упрочить существование их на будущее время, приобрели вам несомненное право на совершенную мою признательность» (30).

Внутреннее управление и воспитание, получаемо девицами, признано было примерным не только всеми, но и самим императором Александром I, удостоившим во время пребывания своего в Симбирске (5-7 сентября 1824 г.), осмотреть это заведение со всей тщательностью. «Государь Император, осчастливил всемилостивейшим вниманием своим Дом Трудолюбия – и будет свидетелем пред Божественной Покровительницей дома сего, – сообщал князь подробности визита императора, – <…> Государь был очень доволен нашим заведением, много раcпрашивал – и меня; и еще в других местах два раза мне о сем повторили. Поднесли Его Величеству два платка, вышитых, которые он хотел доставить Виновнице счастья сирых. Пожаловал 5000-ть на сие заведение и за сим посетил нашу Дворянскую Александровскую больницу. <…> Опять был доволен и повторил мне об Доме Трудолюбия. – <…> Во все время пребывания Его Величества в Симбирске был очень Милостив» (31).

Нужно отдать должное симбирскому обществу, что Дом Трудолюбия ни разу не попросил пособия от казны, а постоянно поддерживался одною частною благотворительностью и благодаря разумной и честной распорядительности по его управлению он насчитывал к концу 1830-е гг. капитала до 70000 рублей ассигнациями. И когда в 1834 г. в Симбирск приезжал товарищ министра внутренних дел граф Александр Григорьевич Строганов и после осмотра Дома Трудолюбия признал: «Это так хорошо, что я в Петербурге ничего лучшего не видывал. Но знаете ли, что именно необыкновенно? Во всем виден практический смысл, которым здесь руководятся, начиная с воспитания и кончая самым помещением. Воспитанниц здесь не готовят для блестящих приемов в салонах, где бы они принимали гостей и болтали бы "des jolis riens" по-французски, а выдут хорошие помощницы для своих неимущих родителей, могущие сами зарабатывать себе кусок хлеба» (32).

В заключение следует отметить, что для Симбирска своими благотворениями императрица Елизавета Алексеевна сделала очень много, в том числе, помогла учредить учебное заведение для девочек беднейшего состояния, которое в 1847 г. было преобразовано в училище, получившее ее имя – Елизаветинское.

(1) Памяти Императрицы Елисаветы Алексеевны // Сын Отечества. 1826. Ч. 107. № 12. 15 июня. С. 327.
(2) РГИА. Ф. 759. Оп. 19. Д. 4068. Л. 18-19.
(3) Письмо Н.М. Лонгинова к С.Р. Воронцову от 6 апреля 1812 г. // Бартенев П.И. Архив князя Воронцова. Кн. 23. Бумаги графа С.Р. Воронцова. Письма Н.М. Лонгинова. 1803-1823. М., 1882.  С. 97.
(4) От этого времени остался ведённый Н.М. Лонгиновым «Журнал несчастного путешествия в Таганрог» // РО ИРЛИ. Ф. 158. Д. 23549/CLXXб.14.
(5) РГИА. Ф. 759. Оп. 19. Д. 2279. Л. 4 – 4 об.
(6) РГИА. Ф. 759. Оп. 19. Д. 4068. Л. 18-19.
(7) О Симбирском Женском Обществе Христианского милосердия // Журнал Императорского Человеколюбивого общества. 1819. Ч. IX. С. 302-303.
(8) Отношение Министра Духовных Дел и Народного Просвещения от 19 Февраля 1818 года на имя Г. Гражданского Губернатора [М.Л. Магницкого] / Письмо к издателю // Сын Отечества. 1819. Т. 53. № XVI. 19 апреля. С. 182.
(9) РГИА. Ф. 759. Оп. 19. Д. 4068.  Л. 3-3 об.
(10) Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 48. Оп. 1. Д. 199. Л. 37 об.
(11) РО ИРЛИ. Ф. 158. Д. 23606/CLXXIб.20.
(12) РГИА. Ф. 759. Оп. 19. Д. 4285. Л.17, 62, 76-76 об; д. 2281. Л. 2 – 2 об.
(13) Письмо М.П. Баратаева к Н.М. Лонгинову от 5 апреля 1820 г. // РО ИРЛИ. Ф. 158. Д. 23606/CLXXIб.20. Л. 5-6.
(14) РГИА. Ф. 759. Оп. 19. Д. 4285. Л. 4.
(15) РГИА. Ф. 759. Оп. 19. Д. 4285. Л. 9-10.
(16) РГИА. Ф. 759. Оп. 19. Д. 2277. Л. 1.
(17) Журнал Императорского Человеколюбивого общества. 1819. Ч. IX. С. 301.
(18) РГИА. Ф. 759. Оп. 19. Д. 4285. Л. 8 – 8 об.
(19) РГИА. Ф. 759. Оп. 19. Д. 2277. Л. 1-2 об.
(20) Обозрение трудов Симбирского Женского Общества Христианского Милосердия за 1821 год // Журнал Императорского Человеколюбивого Общества. 1822. Ч. XXII. С. 327.
(21) РГИА. Ф. 759. Оп. 19. Д. 4285. Л. 59.
(22) Там же. Д. 2277. Л. 9.
(23)  «Правила Дома Трудолюбия» с одобрения Елизаветы Алексеевны были опубликованы в след. изданиях: Журнал Императорского Человеколюбивого Общества. 1821. Ч. XVI. С. 117-132; Правила для Дома Трудолюбия, состоящего под ведением Симбирского Общества Христианского Милосердия с Высочайшего утверждения Ея Величества, Всемилостивейшей Покровительницы Общества сего, Государыни Императрицы Елисаветы Алексеевны. Казань, в Унив. типогр., 1820 г.
(24) Письмо М.П. Баратаева к Н.М. Лонгинову от мая 1820 г. //  РО ИРЛИ. Ф. 158. Д. 23606/CLXXIб.20. Л. 7.
(25) РО ИРЛИ. Ф. 158. Д. 23606/CLXXIб.20. Л. 10 об.
(26) РГИА. Ф. 759. Оп. 19. Д. 2277. Л. 25-29.
(27) РГИА. Ф. 759. Оп. 19. Д. 2277. Л. 78.
(28) Об открытии в Симбирске Дома Трудолюбия и освещении оного, по приведении в надлежащее устройство // Казанские известия. 1820. № 89 от 6 ноября. С. 372-374.
(29) РГИА. Ф. 75 9. Оп. 19. Д. 2277. Л. 55-55 об.
(30) Государственный архив Ульяновской области (ГАУО). Ф. 656. Оп. 1. Д. 5. Л. 1-1 об.
(31) Письмо М.П. Баратаева к Н.М. Лонгинову от 15 сентября 1824 г. // РО ИРЛИ. Ф. 158. Д. 23606/CLXXIб.20. Л. 56-57 об.
(32) Записки И.С. Жиркевича // Русская старина. 1878. Сентябрь. С. 49.